ЛЕНИНГРАДСКАЯ ЭПОПЕЯ

Прогулка под летним дождичком

Закончилась последняя сессия. Получен диплом. Завершились мои счастливые дни в Большом драматическом театре. Собиравшись в дорогу домой, я решила попрощаться с Сергеем Юрьевичем Юрским. Впереди был целый день. На мой звонок Юрский удивленно воскликнул: «Уже уезжаете? Знаете, я буду на Васильевском, у метро, через час, давайте встретимся».

Я воскликнула: «Буду! Очень рада!» Наспех собравшись, помчалась к метро. И с радостным удивлением увидела Юрского с пятью прекрасными чайными розами на высоких стеблях. Он двинулся ко мне. Вручая цветы, сказал: «Здравствуйте, поздравляю! Между прочим дал прочесть Ваш диплом Главному, одобрил». Я поблагодарила, и мы двинулись к Дворцовому мосту.

– А Вы знаете, что Ваше имя значит «светлая», и это в полном соответствии с Вами.

Я смущенно поблагодарила его.

– Спасибо, что-то Вы меня совсем захвалили.

Наверное, потому, подумалось мне, что в этот период его серьезной влюбленности в Наталью Тенякову я оставалась искренним и верным почитателем его таланта без всяких женских штучек, потому что сама любила совсем другого человека.

По дороге разговор зашел о том, что Юрский готовит программу по стихотворениям Иосифа Бродского. Я призналась ему, что стихи этого поэта меня утомляют изобилием перечислений, отбивающих охоту к осмыслению. Он удивился: «Как это Вы и не поняли? Давайте я Вам почитаю, ведь его перечисления – это детали мира, окружающего нас, из которого складывается что-то необычное, новое, чего многие не замечают».

И под легкий летний дождик, не капающий, а будто орошающий деревья, людей, дорогу, мы медленно шли к Дворцовому мосту. Оживить слово, открыть в нем глубину смысла Юрский способен, как никто. И заворожил, и пленил своей любовью к стихам Бродского. Наш путь закончился у моста, он заспешил на репетицию, а я, потрясенная открытием, поблагодарила его и, боясь разреветься, поторопилась в обратный путь. По дороге к Академии я ощущала себя в окружении двух великих людей, Юрского и Бродского. Какие-то строки застряли в памяти и, повторяя их, я не заметила, как пришла к общежитию.

В памяти возникла давняя встреча у памятника Пушкину, возле Русского музея. Просмотрев несколько залов музея для сдачи экзамена, я вышла  на площадь и присела на скамейку, чтобы перекусить всегда имевшимся у меня яблоком. Ко мне подошел молодой человек с портфелем под мышкой и попросил разрешения присесть рядом и почитать свои новые стихи. Он представился : «Я Иосиф Бродский». Это имя почти ничего тогда мне не сказало. Я была не против и угостила его яблоком из своих запасов. Он взял, поблагодарив,  и повторил предложение послушать его новые стихи. То ли потому, что я была уставшей и переполнена заботами об экзаменах, то ли из-за необычности формы стихов, я быстро притомилась от перечислений, и меня стало клонить в сон. На его вопрос, нравятся ли мне его стихи, я деликатно сказала, что немного утомлена и не все поняла. Узнав, что я иду в Академию художеств, где учусь, он предложил проводить меня. В общежитии однокурсники праздновали чей-то день рождения и, когда мы вошли, многие его узнали и усадили за стол. Я отправилась спать. О чем теперь  с ужасом вспоминаю, тем более, что много позже узнала о пророческом предсказании Анны Андреевны, как изгнание Бродского из России принесёт ему славу  гения-изгоя.

А прогулка с Юрским под моросящим дождичком помогла мне позже порадоваться высокому мировому признанию будущего Нобелевского лауреата.